Мнение о фильме «Все страхи Бо». Заходят как-то в бар неврастеник, Эдип и маменькин сыночек

Этот пост написан пользователем Sports.ru, начать писать может каждый болельщик (сделать это можно здесь).

Ари Астер без тормозов и страха.

В прокат — в том числе и в легальный российский — вышел фильм «Все страхи Бо». Фильм изначально обреченный на завышенные ожидания. Во-первых, режиссер — излюбленный критиками и зрителями Ари Астер, который всего за две картины (дебютная «Реинкарнация» и «Солнцестояние») перешел в статус творца AAA-уровня. Ари то ли создал, то ли узаконил, но как минимум возглавил поджанр «возвышенного хоррора».

Во-вторых, студия A24, которая за 11 лет существования превратилась из чего-то синефильского и «известного в узких кругах» в премиального гегемона. Для A24 «Все страхи Бо» — самый дорогой проект студии. Фильм обошелся в 60 миллионов долларов, что в два раза больше, чем, например, бюджет «Все везде и сразу». В-третьих, главную роль сыграл Хоакин Феникс, не снимавшийся в большом кино со времен «Джокера» (была лишь роль в камерной инди-драме «Камон Камон» полтора года назад). Да тут еще и трейлеры из разряда «ничего не понятно, но жутко интересно», вбросы-слухи про «безумие в кадре» и заявленная длительность в три часа. «Все страхи Бо» были обречены. 

Презентовать сюжет «Всех страхов Бо» — та еще задача. Есть Бо-Феникс: подавленный неврастеник и ипохондрик, для которого мир за пределами квартиры полон опасностей и ужасов. Бо ходит к психологу, регулярно созванивается со своей мамой, принимает таблетки. Однажды он опаздывает на рейс — должен был навестить мамочку в очередную годовщину смерти его отца — из-за чего отправляется в путешествие своим ходом. Что происходит в кадре дальше — описывать бессмысленно. Трип Бо домой проходит сквозь пугающую семейную парочку, диких школьниц, лесных театралов, ветерана с ПТСР, фаллические символы (и не только) и даже анимационную интерлюдию на полчаса. Выдержат и выживут только сильнейшие. Первоочередно надо понять следующее: «Бо» — кино насквозь метафорическое, аллюзивное и символическое. Искать здесь строгую последовательность, отсеивать фантазийное от реалистичного, выстраивать в понятную сюжетную структуру — путь в никуда.

Бо галлюцинирует, вспоминает, видит сны, сама же картина ломает четвертую стену и уходит раз за разом в рекурсию. Какого-то ключа, что распутает и уложит историю в прямое русло, нет. Поэтому лучшего всего вычленить смысловые векторы, магистральные линии или, если хотите, конфликты.

Первый и самый очевидный — это проблема взаимоотношений матери и сына. Единственная мысль, за которую можно зацепиться в самом начале и проехать на ней все три часа. Ари Астер «материнский» конфликт изучает объемно и гипертрофированно. Бо подавлен гиперопекой своей матери, которая всю жизнь старалась максимально контролировать его. Первый романтический опыт Бо — кажется, срежиссирован матерью. Психолог — судя по всему, кто-то из ее близкого окружения. Ополаскиватель, которым пользуется Бо — вроде бы производит компании его мамы. Не удивляйтесь этим всем «вроде бы» и «кажется» — кино принципиально не дает прямых ответов.

Можно было бы резюмировать весь фильм, как страдания бедного заложника обстоятельств, но нет. Для Бо это лишь удобный способ избежать ответственности. Ответственности над всем. В какой-то степени кино можно ознаменовать и темой сепарации от родителей. Да, Бо вроде (простите) живет в отдельной квартире, но назвать его взрослым сложно. Бо избегает выборов — ему проще довериться тому, что решили/предложили за него. Бо боится внешнего мира — ведь там его не защитит мамочка. Не случайно во второй части он оказывается временным «усыновленышом» у очень странной семейной пары. Как заметит их настоящая дочь: «А не староват ли ты для приемного ребенка?»

Это не романтизированный инфантилизм, а банальная неприспособленность к взрослой жизни. Парадокс Бо в том, что для него, в принципе, не существует комфортного сценария жизни. Брать ответственность он боится, но и доминирующая роль матери для него проблема. Текущая жизни Бо — комфортный дискомфорт. А от такого растет невротизм — это вам любой психолог скажет. 

Эдипов комплекс тут и рисовать не надо, хотя сцены с матерью из подросткового периода Бо не лишены сексуализированного напряжения. Бо Эдип по факту даже не рождения, а зачатия. У его отца было редкое наследственное заболевание, из-за которого он скончался в момент зачатия Бо. Теперь тот растет девственником с уверенностью, что его первый секс закончится точно так же. Мама страхи эти поощряет. Тупик для Бо: он мог бы выйти из гиперопеки с помощью другой женщины (сцены из все того же подросткового периода и его знакомство с девочкой Элейн), но этот путь для него чреват смертью. Так и зачем тогда выходить? Зачем устраивать бунт, если он приведет к чердаку (эти чертовы чердаки Ари Астера!), на котором окажется графический член. Это твой папаша, Бо, приятно познакомиться. Хочешь так же? То-то и оно. Весь этот фрейдизм существует в форме гомеровской «Одиссеи». Ну, или просто в архетипе Большого Пути Домой. Дело ведь не только в тысячах километрах и боевых ветеранах с ПТСР, которые преследуют с автоматом наперевес. Дело и в самопознании, что приходит во время пути, и в самопринятии. Само- принятие/познание по Астеру — оно через видения, альтернативные версии своей истории (анимационная интерлюдия в середине картины, когда Бо оказывается в лесной группе театралов и попадает на постановку имени самого себя) и флешбэки. Чем сложнее, тем лучше. Финал пути — даже не суд, а судилище, в котором неожиданно ловишь отсылки к «Шоу Трумана». Можно, конечно, найти в этом посылы, что каждый — чуть-чуть Бо. А может Ари Астер сделал это и просто так.

В фильме, в принципе, многие вещи сделаны просто так. Отсылки ради отсылок. Смысловые пути, ведущие в пустоту. Что-то ради чего-то. Ари Астер напоминает ребенка, который дорвался до магазина игрушек с безлимитной кредиткой. Школьницы, суицидящиеся с помощью стопки краски, промотка самого фильма вперед на экране телевизора (привет «Забавным играм» Ханеке), висящий под потолком мужик-паук — почему бы и нет?

Режиссер в интервью признавался, что порой они собирались съемочной группой и накидывали идеи, какое еще безумие в кадре можно изобразить. Это могло быть стать отдельным челленджем: разбирать, где отсылка, где метафорический символ, а где Ари Астер с дикого похмелья. Но нельзя сказать, что картина скатывается к попурри из безумных сцен. Да, она склонна к делению на акты — и первый, в котором мы видим мир глазами неврастеника с повышенной тревожностью, хотелось бы увидеть отдельным фильмом — но не разваливается. Дело ли в гении Астера или в очередной игре на грани от Феникса, кто ж его знает.

В конце хочется отметить какую-то безумную смелость Ари Астера. Такие фильмы не снимают, когда тебе 36 лет, а весь твой кредит доверия — два хоррора (пусть и прорывных). Гигантомания и потоковая рефлексия в формате «мне плевать, как это будут дешифровывать зрители» все же свойственная увядающим мастерам или претенциозным дебютантам. Решиться в разгар своей карьеры на подобное — это надо иметь огромные и стальные «кохонес». Страшно представить, куда дальше завернет Ари Астер. Оценка: 7/10 (хотя такое кино — вне оценок)

Мой телеграм-канал