«Собиратель душ» с Николасом Кейджем – главная хоррор-сенсация года
Не забудется никогда.
25 июля в российский прокат вышел «Собиратель душ» – новый хоррор Осгуда Перкинса, спродюсированный Николасом Кейджем.
Фильм позиционировали как зловещую версию «Молчания ягнят» и «Семь» Финчера – обе ленты служили режиссеру вдохновением. А еще интерес к новинке подогревали необычные промо: зловещие ролики со звонками детей в полицию, истории главной актрисы Майки Монро о том, как она словила паническую атаку, впервые увидев Кейджа в гриме.
Не было сомнений: в кинотеатрах нас ждет самый страшный фильм десятилетия. Но насколько оправдались завышенные ожидания? Рассказываем в нашей рецензии без спойлеров.
1990-е, зимний Орегон. Агентка ФБР Ли Харкер (Майка Монро) не успела заступить на службу, как получила повышение. Одним напряженным взглядом она определила, в каком из домов однотипной субурбии скрывается преступник с дробовиком. За невероятную интуицию и явные экстрасенсорные способности ей поручают расследовать дело, которое мучает ФБР уже третье десятилетие.
Тут и там происходят страшные трагедии: отцы сходят с ума, убивают жен, детей, а затем и себя. На местах преступлений не найти следов взлома, чужого ДНК и вообще каких-либо улик, кроме одной – поздравительной открытки с зашифрованным посланием от некого Длинноногого (Собирателя душ).
Харкер, явно обладая некой связью с маньяком, сразу раскусывает шифр Длинноногого и вычисляет его алгоритм выбора жертв. Резня всегда случается в семьях, где есть девятилетние девочки, за шесть дней до или после их дня рождения. Все даты выстраиваются в сатанинскую фигуру, и ключевая точка на ее поверхности выпадает на 14 января – в день рождения самой Харкер.
Тонкие ужасы режиссера Осгуда Перкинса – «Февраль», «Я прелесть, живущая в доме», «Гензель и Гретель» – не травмируют взгляд калейдоскопом скримеров, а сразу терзают нутро саспенсом, драматическими прелюдиями и безупречно созданной жутью.
Воздух его фильмов заползает в легкие и оседает липким слоем, оставляя привкус плесени, сырости и пыли. «Собиратель душ» – не исключение. Перкинс и начинающий оператор Андрес Арочи выстраивают композицию так, чтобы она стала зрительской клеткой. Взгляд погружается в длинные планы красно-желтого логова маньяка, цепляется за движения частичек пыли, летящих от удара о ковер, или червяков, ползущих по трупам. Выразительные образы и символы выстраиваются в портал, ведущий в мир сгущенной злобы и мистики, из которого не выбраться даже после финальных титров.
В фильме детективная линия прозаично меркнет на фоне аудиовизуальной поэзии. Сюжет во многом комичен, а местами – намеренно несерьезен. Перкинс осознанно переписывает фабулу «Молчания ягнят», порой подглядывает в сторону Финчера. Без стеснений подсматривает сцену из «Реинкарнации» Ари Астера. Но все это лишь для того, чтобы деконструировать жанр, подсветить его устаревшие черты. Перкинс выявляет патологичность формулы ужасов и учит, как по-новому обращаться со знаками и приемами жанра, а не паразитировать на устоявшейся традиции.
Не скрывая иронии, режиссер расставляет комичные акценты в болевых точках жанра, подмешивая к страху смех. Обычно страшная психбольница становится анекдотическим дурдомом – весельчак-директор в розовом костюме задумывается, а почему же к постояльцам заведения пропускают кого попало? Общение с потенциальной жертвой маньяка – дочерью напарника Харкер – выглядит как вырезанная сцена из кондовой комедии.
Режиссеру хватает наглости принести найденную агентами ФБР куклу на кушетку криминалисту-патологоанатому, который скрупулезно исследует тело подобно трупу и даже найдет время вставить остроту. Перкинс с издевкой переписывает классическую героиню ужасов: раздавленная неясным детским опытом Харкер не особо-то и боится шорохов и мрачного бурчания в сумрачной пустой библиотеке.
И все же юмор здесь за счет своей неестественности, неуместности и неловкости служит дополнительным средством устрашения. Формальный уровень Перкинс выбрал отнюдь не шуточный. Уже ко второй главе типичный полицейский триллер заползает в подвалы оккультного хоррора, становясь все более непредсказуемым, нелинейным и психологически давящим.
Дезориентирующая широкоугольная съемка, до миллиметра выверенные геометрические линии, словно острие кинжалов, вонзаются в зрительскую печень, как веревки на шее перекрывают кислород. Ночные фактурные леса, полные теней, заброшенные фермы с запекшейся кровью, пустые дороги американского пригорода – посреди этих безлюдных пустошей, пропитанных невидимым злом, начинаешь терять рассудок. Плотная эстетика американской готики заползает под зрительские кожу и ребра, протягивая свои длинные ноги и царапая грубыми ботинками.
Несмотря на поле отсылок к детективной классике, «Ужасам Амитивилля» и «Твин Пиксу», фильм больше следует городским легендам. Американская субурбия полвека боится культистов-сатанистов, живущих в подвалах и слушающих глэм-рок. И, признаться, увидев Длинноногого на экране, – очередную вершину актерского мастерства Николаса Кейджа, – невольно задумываешься, а не встречал ли ты сам подобного человека когда-то в детстве? Не читал ли о нем крипипасту перед сном?
Длинноногого показывают урывками. Он как неуловимый призрак, видение из страшного сна, Эффект Манделы и зловещая долина во плоти. Каждое его появление в кадре провоцирует мини-инфаркт. Сидишь и, как Росомаха, выпускаешь когти, вонзая их в кресло, лишь бы не улететь от страха. Кейдж как никогда фантастичен, безумен и неузнаваем. Его героя хочется поскорее забыть и больше никогда в жизни не видеть. Это удивительный опыт, особенно для жанра, в котором, казалось бы, уже было сказано и показано абсолютно все.
Осгунд Перкинс в своем творчестве исследует тему брошенности, оставленных детей и неизлечимых травм детства. Режиссер рано потерял отца – Энтони Перкинса, сыгравшего Нормана Бейтса в фильме «Психо», – тот скончался от СПИДа. Мать Перкинса, Мариса Бренсон, была пассажиркой одного из самолетов, что врезался в Башни-близнецы 11 сентября 2001 года.
Трагический опыт прочно осел в фильмографии режиссера. В своем кино он сопоставляет холодные цвета душевной пустоты с теплыми убранствами пряничных домов, где летящего к огню мотылька ждет лишь погибель. Его героини не могут найти себе места, а злодеи – насытиться.
Образ Собирателя душ – буквально собирательный. Некоторые его черты Перкинс подсмотрел у отца, остальное достроил Кейдж – тоже по горестным воспоминаниям. При работе над ролью актер вспоминал мать, страдавшую шизофренией, и старался совместить в амплуа противоположные друг другу жуть и невинность.
И все-таки в женские образы режиссер вкладывает нечто более зловещее и парапсихическое. Ли Харкер, как и ее мать, – словно ходячий, хоть и остро чувствующий, мертвец-аутсайдер. Физиология героини словно впитала в себя все ужасы мира. Кажется, будто в нее ежеминутно вонзается сотня невидимых иголок. Будто над ней всегда висит морок проклятия, сковывающий шею и не позволяющий посмотреть в сторону истины.
«Собиратель душ» – яркая страница в карьере Осгунда Перкинса и пример, когда фильм справляется с завышенными ожиданиями и делает значительно больше, чем обещает. Он растягивает зрителя во все стороны внезапными монтажными склейками, красными глазами дьявола, хрустом ударов топора, чудовищными крупными планами.
И пусть «Собиратель душ» не производит революцию в жанре, не вносит ничего тематически нового. Зато он религиозно проповедует красоту хорроров, задает траекторию для дальнейшего развития формы жанра. Без преувеличений, этот фильм войдет в историю и уже не забудется.
