«Проблема не в ИИ, просто мы не умеем говорить друг с другом». Поговорили с создателем «Кибердеревни»
О втором сезоне, сатире и киберпанке.
Сергей Васильев – режиссер, сценарист и шоураннер «Кибердеревни», одного из лучших российских фантастических сериалов последних лет. Мы созвонились с ним до премьеры второго сезона, из интервью Кибера вы узнаете:
- почему «Кибердеревня» – это «Любовь и голуби» плюс «Звездные войны»;
- действительно ли Россия – страна победившего киберпанка;
- что делает мир «Кибердеревни» живым и реалистичным;
- похож ли Сергей Чихачев на своего экранного героя;
- в чем уникальность «Фермы Кларксона»;
- и что не так с усами Генри Кавилла.
📌 «Кибердеревня» все еще хороша. Впечатления от второго сезона
– Сергей, сегодня будем много говорить о «Кибердеревне», но давай начнем с разогревочного вопроса. Ты много работал со спецэффектами, поэтому не могу не спросить о том, что в последние годы волнует весь отечественный интернет: что произошло со спецэффектами в голливудских блокбастерах, почему так резко упало их качество?
– Уверен, что среди читателей есть люди, разбирающиеся в теме, и чтобы они не придирались, нужно пояснить: в кино спецэффекты – это все, что связано со взрывами и физическими эффектами. А все, что касается графики, – это уже визуальные эффекты. Нужно было такую ремарку сделать от сноба вроде меня.
Во-первых, в индустрии произошли серьезные изменения, связанные с производством огромного количества супергеройских фильмов, максимально насыщенных графикой – в основном компаниями Marvel и DC. В какой-то момент просто начали заканчиваться ресурсы, а сроки сокращаться. Это напрямую сказалось на качестве и способности крупных VFX-студий справляться с огромными объемами работы.
Во-вторых, изменился сам подход. Актеры становятся все дороже, а сроки – все короче, поэтому студии все чаще снимают на хромакее. А если все сделано на зеленых или синих экранах, это обычно заметно. Особенно если это не подход уровня Джеймса Кэмерона, который умеет работать с визуальными эффектами, максимально долго делает свои фильмы, добиваясь невероятного качества.
Все в совокупности приводит к снижению качества производства, что, естественно, отражается и на визуальных эффектах. Апогеем этого стали знаменитые усы Генри Кавилла: во время досъемок актер уже был занят в другом проекте, поэтому снимать пришлось с усами, а потом их просто замазали, потому что у Супермена не может быть усов.
– А как ты относишься к использованию нейросетей и искусственного интеллекта в кино?
– Хорошо отношусь, мы сами активно их используем. Здесь нельзя не оговориться, что использование искусственного интеллекта сейчас находится в «серой зоне» с точки зрения законодательства, поэтому какие-то конкретные примеры приводить, думаю, не стоит. Но в целом я считаю, что это очень хороший инструмент, который не заменит нас полностью, но станет отличным подспорьем.
С компьютерной графикой было все то же самое. До ее появления у кинематографистов был выбор: либо снимать все как есть, вживую, либо прибегать к сложным и довольно ограниченным по функционалу комбинированным съемкам. Когда появилась графика, возможности резко расширились. Тогда тоже шла дискуссия – а можно ли использовать компьютерную графику в кино, не лишает ли она кинематограф реализма.
Тем не менее за 30-35 лет существования компьютерная графика прочно вошла в арсенал кинематографистов и рекламщиков. Уверен, что с нейросетями произойдет то же самое.
– Давай перейдем к второму сезону «Кибердеревни». Что ты чувствуешь перед премьерой? Можно ли сравнить эти эмоции с теми, что были перед выходом первого сезона?
– Волнительно – так же, как и в первый раз, потому что всегда одновременно и надеешься, и боишься реакции зрителей. Хочешь верить, что она будет положительной, теплой, и опасаешься, что окажется отрицательной.
Другое дело, что первый сезон был вообще первым большим проектом для меня и для нашей команды. До этого я снимал только небольшие короткометражки на свои деньги, и сериал стал своего рода пробой пера, экспериментом как для нас, так и для Кинопоиска. Никто не знал, чего ожидать от проекта. Первый сезон получился искренним, но в чем-то наивным, в чем-то бестолковым в силу отсутствия опыта.
Второй сезон, мне кажется, лучше первого. Я учел собственные ошибки, а команда – свои. Второй сезон сделан с чуть более холодной головой, но при этом есть надежда, что душа из проекта никуда не улетучилась. Во время работы над ним я уже лучше понимал, что именно мы делаем.
Например, мы изменили формат повествования. Убрали эпизоды с мокьюментари, которые перекочевали из YouTube-роликов. Просто в какой-то момент я понял, что они не очень работают на историю: создают забавные ситуации и шутки, но не несут смысловой нагрузки. Во втором сезоне будет несколько таких сюжетно обоснованных включений, но в остальном это уже более кинематографичное повествование – с классическим киноязыком, движением камеры и так далее.
– Расскажи, чего зрителям ждать от второго сезона.
– Это будет развитие истории, которая у нас началась и пока еще не закончилась в первом сезоне. Приключение Николая и Робогозина, продолжение их одиссеи. Потому что задача Николая в конечном счете – вернуться домой, к семье. Ровно такая же задача когда-то стояла перед Одиссеем. В этом смысле наша история архетипична.
Мне кажется, по сравнению с первым сезоном второй стал более напряженным. Надеюсь, он не потерял в юморе, но в нем появилось больше драматизма, потому что у героев с самого начала есть явный антагонист – голограмма Галя. Николай оказывается в положении беглого преступника, и если он не достигнет цели, то вполне вероятно, что свою семью больше никогда не увидит.
Мы стремились, чтобы история была одновременно и смешной, и напряженной. Мне кажется, у нас получилось, а точно на этот вопрос смогут ответить только зрители.
– Кстати, о Гале. Для меня она самый нераскрытый персонаж первого сезона. Будет ли во втором сезоне больше внимания уделено ее мотивации и предыстории?
– Да, у нас будет целая серия, посвященная положению голограмм. В первом сезоне у нас была корпорация «Ижевск Дайнемикс», которая производит роботов в огромных количествах. А во втором появится корпорация, занимающаяся созданием и поддержкой голограмм, – «Иваново Голограммс». Именно этой таинственной компанией и была создана Галя. В этой серии как раз будут объяснены правила, по которым все это устроено, а также обстоятельства, из-за которых Галя ведет себя именно так, как ведет.
– Я видел только две серии, и у меня сложилось впечатление, что вы сделали шаг в сторону большей актуальности и злободневности сеттинга и юмора. Та же серия про Москву: мне кажется, в первом сезоне вы бы сделали ее в духе «Москва слезам не верит».
– Да нет, мы в целом стараемся реагировать на различные социальные веяния. У нас сериал в значительной степени сатирический, и очень важно шутить, иронизировать на темы, которые обсуждаются в обществе и волнуют людей. Мы просто почувствовали, что это сейчас актуальная вещь, которая может вызвать отклик.
Вместе с тем у нас много шуток на вечные отечественные темы, над которыми еще Салтыков-Щедрин и Гоголь смеялись в свое время, больше 150 лет назад. Так что мы стараемся быть актуальными. Не всегда это получается, потому что цикл производства сезона достаточно велик по сравнению, скажем, с короткими форматами вроде тиктоков. Но в то же время, если сравнивать с другими крупными проектами, у нас производство занимает относительно немного – всего год-полтора.
– В первом сезоне было не так много звездных камео, даже по сравнению с YouTube-роликами. Во втором сезоне уже появились комик Илья Макаров и актер Павел Деревянко. Ждать других звездных камео? И как найти баланс между желанием добавить узнаваемое лицо и при этом сохранить цельность истории?
– Это всегда очень тонкий и индивидуальный момент. Мы стараемся, во-первых, органично подбирать артиста или знаменитость. Мы прекрасно понимаем, что некоторые звезды будут очень инородно смотреться. Мне кажется, Павел Деревянко и Илья Макаров идеально встроились в наш мир, при этом не потеряв индивидуальности.
Если отвечать на вопрос, ждать ли появления знаменитостей во втором сезоне – да, у нас будет еще парочка. Но главное здесь не переборщить. Потому что если это превращается в капустник, в калейдоскоп камео, действительно теряется цельность истории. Важно, чтобы артист подходил на роль, которую играет. Например, у Павла Деревянко сцены такие классные и органичные получились, что мы ему во время съемок еще шуток дописали.
📌 20 легких сериалов, чтобы скрасить осень
– Можно ли ожидать, что «Кибердеревня» со временем превратится в полноценную франшизу – с ответвлениями, спин-оффами, может быть, даже фильмом или игрой?
– Планов у нас огромное количество, есть большое желание сделать что-то еще. Если говорить про какие-то спин-оффы, обычно все упирается в сценарий. Чтобы сделать новую историю в этом же мире, нужно, чтобы сценарий получился крутой и интересный, не вредил главному проекту. Мы сейчас находимся в разработке нескольких спин-оффов про разных персонажей. Возможно, какой-то из них запустим.
У нас уже был интересный опыт мини-спин-оффа – спецвыпуск про такси. Он не был напрямую связан с событиями основного сериала, но действие происходило в том же мире. Получилось неплохо, и я за то, чтобы этот опыт приумножить.
Хочется двигаться и в сторону интерактивных форматов – в частности видеоигр. Например, у нас выходил небольшой VR-аттракцион, созданный с помощью крутых ребят из Яндекса. Такой квест, где нужно было помочь Николаю выбраться из «буханки» в условиях надвигающейся песчаной бури. И получилось, на мой взгляд, очень круто: это и игралось здорово, и выглядело живо, и звучало потрясающе. Я надеюсь, что у нас получится этот опыт развивать.
– Ты много раз рассказывал, что первые ролики появились почти случайно. Но ведь это все не родилось на пустом месте. Какие у тебя тогда были источники вдохновения – в кино, литературе, видеоиграх, научной фантастике? Именно тогда, например, выходил Cyberpunk 2077.
– Это сложный вопрос, в котором много разных вопросов. Если говорить про жанр киберпанка, то все главное вышло в конце 80-х – начале 90-х. Это такие великие франшизы, как «Бегущий по лезвию», «Чужой», «Терминатор». Можно еще вспомнить «Нейроманта», если говорить про литературу. Дальше было уже скорее переосмысление жанра.
Все основные вопросы и темы, которые можно поднять в киберпанке, были уже тогда заданы: что делает человека человеком, а робота – роботом, где проходит граница между человеческим и искусственным интеллектом, какие границы дозволенного у искусственного интеллекта.
Дальше уже постмодернистское осмысление, и «Кибердеревня» – это как раз то самое постмодернистское осмысление жанра, просто в контексте России. В этом и заключается ее уникальность. Поэтому, конечно, я вдохновлялся «Бегущим по лезвию», «Терминатором», другими, менее известными представителями жанра киберпанка. Но в то же время, поскольку это Россия, я вдохновлялся советским кино, например «Любовь и голуби». Мне очень нравится формулировка, что «Кибердеревня» – это «Любовь и голуби» плюс «Звездные войны», такое сочетание несочетаемого.
Советское кино и российские фильмы начала двухтысячных – все это оставило след в детских воспоминаниях, и я стараюсь использовать этот опыт, потому что именно он нас всех объединяет.
– Мне кажется, что в «Кибердеревне» гораздо больше ностальгического советско-постсоветского, чем киберпанка. Ты сам говорил, что Николай вдохновлен Шукшиным, а внешность Робогозина – Федулом из «Афони». Откуда эта ностальгия у 31-летнего москвича? Или это желание быть понятным самой широкой аудитории?
– Я бы не назвал это прямо ностальгией, потому что действительно было бы странно ностальгировать по времени, в котором я не жил. Это больше романтизация. Просто мы все родом, так или иначе, из прошлого. Нас всех воспитывали родители, которые связывают разные эпохи – Советский Союз и современная постсоветская реальность. Мы выбрали такие референсы не из-за ностальгии, нам нужны были понятные универсальные образы, которые позволят достучаться до большого количества людей.
Если говорить о сравнении сериала с роликами, то действительно мы немного отошли от киберпанка и научной фантастики. Мы теперь пишем большую историю, которая должна удерживать внимание зрителя, она должна быть основана на какой-то очень понятной эмоции. И эта эмоция – любовь к семье и попытка воссоединиться с ней, вернуться к привычной жизни, которую ты любишь, которую у тебя отняли.
Например, если вспомнить встречу героев с матерью Барагозина – это, пожалуй, самая эмоциональная и ностальгическая серия. Потому, что там затронуто детство героев, реальность, в которой они росли. Эта серия о прошлом, она вся построена на воспоминаниях. И это логично, ведь весь наш проект ретрофутуристический, а ретрофутуризм – это, по сути, ностальгия по несбывшемуся будущему.
– Россия – это страна победившего киберпанка? С одной стороны – стриминги, дополненная реальность, доставка за полчаса; с другой – старые поликлиники, маршрутки и серые многоэтажки.
– Я бы не сказал, что так было задумано с самого начала, мы пришли к этому скорее интуитивно. Но да, в какой-то момент оказалось, что мы действительно живем в такой кибердеревне, где сочетаются абсолютно несочетаемые вещи: фантастическое будущее и традиционалистское, очень консервативное, но знакомое всем прошлое. И это нашло визуальное отражение в нашем проекте.
Я думаю, что просто будущее наступает неравномерно. Где ты находишься, в будущем или в прошлом, – зависит даже от того, где ты физически сейчас находишься. Ты можешь в одном месте мира быть в далеком будущем, потом отъехать на 10 километров – и окажешься в очень далеком прошлом. И так не только в России, то же самое в Индии, в Китае, даже в Америке. Там есть какие-то невероятно футуристические локации, но стоит проехать несколько минут – и ты оказываешься в глубинке.
И мне кажется, это круто. Почему многие миры, которые показывают в фильмах, выглядят безжизненно? Потому что они очень однообразны. Это либо все очень футуристическое, либо все очень антиутопичное, грустное и мрачное. А реальность на самом деле очень пестрая, разная – одновременно и будущее, и о прошлое. И в «Кибердеревне», думаю, получилось это показать.
– Для меня «Кибердеревня» – это прежде всего социальная сатира. Я пересматривал первый сезон и вновь удивился, насколько смело вы говорите о вещах, о которых сейчас обычно стараются молчать. Для тебя важно, чтобы темы, которые поднимает шоу, резонировала с обществом, чтобы в сериале обсуждались актуальные социальные проблемы?
– Это очень важно. Можно делать просто оторванные от реальности сказки и работать в похожем жанре, но, мне кажется, важно все-таки затрагивать какие-то болезненные вопросы. Нужно делать это очень аккуратно – не с целью кого-то оскорбить, а чтобы попытаться понять, что происходит, поговорить с людьми об этом.
В этом смысле жанр киберпанка про будущее очень удобен, потому что мы же не говорим про настоящее. Мы можем завуалированно показать проблему, но не называть ее напрямую. И плюс ко всему, если мы показываем что-то через художественную интерпретацию, то это уже приобретает интересные очертания и новый контекст, который позволяет относиться к проблеме проще, менее остро.
– Случалось ли, что зрители находили в «Кибердеревни» отсылки или смыслы, которые ты в сериал не закладывал? И были ли пасхалки или оммажи, которые мало кто понял?
– Не могу такого припомнить. Почти все, что мы закладывали, людьми считывалось. Все-таки мы в основном цитируем известные произведения, а кто ищет, тот всегда найдет.
Если говорить о том, нашлось ли что-то, что мы не закладывали, – вроде тоже нет. Наверное, кто-то что-то и домыслил, но мы об этом ничего не знаем, потому что человек либо не поделился этим наблюдением, либо мы просто не нашли этот комментарий.
В этом смысле, конечно, проще было работать на YouTube со зрителем, там ты видишь мгновенную реакцию. У любого, кто посмотрел видео, есть возможность поставить оценку и написать комментарий, и в комментариях обычно идет очень бурное обсуждение: кто какие пасхалки нашел и так далее.
А в случае с сериалом людям чуть сложнее объединиться по интересам. Хотя и там есть группы активных зрителей, неравнодушных, которые обсуждают пасхалки и загадки, встречающиеся в сериале.
– Тогда, возможно, я буду первым: концовка первого ролика на YouTube, когда камера отъезжает и мы видим, что это никакая не «Рязань Каунти», а Марс, – это отсылка к «Солярису» Тарковского?
– Нет-нет, это точно не закладывалось…
– Просто «Солярис» точно так же заканчивается: камера отъезжает, и мы видим, что это не Земля, а место на Солярисе.
– Не закладывалось, но это прикольно, что похоже получилось. Хотя это довольно распространенный финал для фантастики.
– У Терри Гиллиама в «Бразилии» что-то похожее.
– Да-да.
– Одна из вещей, за которую я особенно люблю «Кибердеревню», – она открыла самому широкому зрителю Сергея Чихачева.
– Чудо, что у нас собралось такое количество небезразличных людей. И Сергей Чихачев, по сути, стал вторым, кто появился на проекте. Он активно предлагает идеи, шутки и к тому же прекрасный актер. У него нет традиционного классического актерского образования, но он сочетает в себе и органику, и настоящее актерское мастерство – это очень классно. И, помимо всего прочего, он прекрасный человек.
Плюс, что его роднит с Николаем, – он очень любит все живое и неживое. Если у нас на съемке появляется животное, он обязательно с ним пообщается и повзаимодействует. Если задействована техника,та же самая «буханка», которая уже почти живое существо... Ею очень сложно управлять, потому что каждая «буханка» уникальна, с изюминкой и особенностям, но Сергей всегда находит подход. Он обожает все это: порулить, поуправлять – трактором, «буханкой», мотоциклом и так далее. Он очень похож на героя, которого вы видите на экранах.
– Самый звездный актер в касте – Сергей Бурунов, озвучивший Робогозина. При этом сам он в кадре не появляется. Почему?
– Тут все сложилось интуитивно. Барагозин – это же персонаж, заявленный еще в наших YouTube-роликах. В какой-то момент оказалось, что идеально в этот типаж попадает Григорий Скряпкин, который изначально был сценаристом на проекте. При этом он – профессиональный актер: играл в Малом театре, участвовал во множестве спектаклей, хотя сейчас, кажется, уже там не служит. Так все сложилось, что он оказался нашим идеальным Барагозиным.
Касательно голоса Сергея Бурнова – просто захотелось развести этих двух персонажей, подчеркнуть контраст. Барагозин – человек статный, у которого все хорошо, а Робогозин – это его воплощение более неудачливое, старое, ржавое. Озвучка – это такой отдельный жанр, и голос Сергея Бурнова просто идеально подошел такому персонажу.
– Напоследок – пару вопросов о тебе и будущем. Что смотрит, что читает и во что играет Сергей Васильев?
– Сейчас в основном смотрю и слушаю сто версий монтажа второго сезона «Кибердеревни». Потому что у нас десять серий, и у каждой куча вариантов монтажа. Так что каждый день у меня начинается и заканчивается одинаково – с просмотров, проверок версий компьютерной графики или прослушивания музыки.
А вообще я стараюсь смотреть все подряд, абсолютно разное. Если говорить о вещах, которые со мной с детства, которые я до сих пор люблю, – это, конечно, «Властелин колец», «Пираты Карибского моря», «Гарри Поттер» – такие большие франшизы. И я понял, что все, что посмотрел за последние лет десять, как-то забывается, а вот то, что было в детстве, – наоборот, запоминается. Я не могу назвать ни один сериал или фильм за последние лет пять, к которому бы я возвращался снова.
Если говорить про игры, я, к сожалению, не особо играю – просто не хватает времени. Но я активно слежу за индустрией: смотрю, читаю, наблюдаю. Из последнего, конечно, очень крутой пример – Atomic Heart. Тематика мне близка, и сделано все очень круто с точки зрения визуала и с точки зрения истории. Отличный пример, как отечественный проект смог выйти на международный уровень.
А если говорить о чем-то, что действительно запомнилось, что можно посоветовать… Забавно, но из последнего сильнее всего впечатлил документальный сериал «Ферма Кларксона». Джереми Кларксон купил поместье где-то в глубинке Англии и пытается разобраться, как все устроено – и это просто офигительно интересно. Он и снят очень круто, там есть драматургия, очень классные персонажи, проблемы, ситуации, и все при этом документально. Наверное, за последние лет пять – это единственный сериал, который я могу по-настоящему порекомендовать и который оставил отклик в душе.
– Теперь о будущем. Какие позитивные перемены, как ты надеешься, произойдут в мире «Кибердеревни» в ближайшее десять лет? Роботы обретут свободу и полноценные права?
– Да, думаю, что угнетенные перестанут быть угнетенными, планеты – такими разделенными, а люди научатся находить общий язык со своими близкими. Потому что самая главная проблема не в том, что искусственный интеллект нас всех поработит, а в том, что мы не очень умеем говорить друг с другом.
– Хотелось бы, чтобы так все и случилось. Если бы тебе дали безграничный бюджет, но с одним условием – никакой России и никакого киберпанка, – что бы ты снял?
– Пикник на обочине.
– О чем ты мечтаешь?
– Чтобы мир стал более открытым, чем он есть сейчас.
* * *
10 великих хоррор-комедий специально на Хэллоуин
«Лермонтов»: тихая драма о последних днях великого поэта